- И вот ведь - не поленилась захватить, на встречу с государем.
- Ибо понимаю, куда иду. - В разрез с отважными словами голос княгини предательски задрожал, прекрасные глаза ее роняли слезы, одну за другой, щеки, наконец, утратили свежесть и побелели. - В этой вонючей нафьей норе даже на похоронах никогда нельзя терять ни осторожности, ни...
- Ты сейчас договоришься и до большего, чем решено: отпрысков хоть пожалей.
- А они-то при чем??? Ты... кровожадное...
- Просто не люблю поношений в свой адрес. Что - кровожадное?
Пеля в углу кабинета неуверенно захихикал: происходящее очень ему нравилось, но мрачная аура нового повелителя не позволяла ему понять - можно ли шутовствовать, как и встарь, или чаша терпения хозяина доверху заполнена?
- Воды.
- Так - что кровожадное?
- Ты первый меня бросил.
- Итак?
- Воды! Никто не крово... Я одна во всем виновата! Воды, Гари!!! Я не хочу больше жить, не хочу дышать одним с тоб... прости... Сжалься, дай мне умереть.
Токугари вынул из шкафчика прозрачный кувшин с водой, прозрачный кубок. Двигался он так, чтобы не подходить вплотную к бывшей своей любовнице. Охранная магия кабинета невидимым плотным облаком защищала нового владыку, но Токугари не любил случайностей и твердо был намерен соблюдать клятву, данную себе на похоронах отца: никому, никогда, ни в чем... Хотя и в меру, без сумасшествия.
Вот-вот уже проглотит. Надо, чтобы не колебалась.
- Я просто скажу: провинилась перед троном. И все. Мне же никому ничего объяснять не надобно. И дальше никуда. Твой род - славный род, зачем пятнать его историю?
- Ты обещаешь?
- Нет, клянусь. Садись, пей.
- Пью, пью я... Ах, как не терпится тебе, да? Какой же ты...
Княгиня поперхнулась последним глотком и увалилась замертво. Его Величество император Токугари остановился в двух шагах от кресла с обмякшим телом, некоторое время пристально вглядывался, потом повел по воздуху одной рукой, двумя руками. Либо она богиня-притворщица, либо надежно мертва. Правильнее второе. Хорошо.
- Пеля. Ты не думай, что если я тебя кормил эти дни, то ты тут заживешься - н-нет! Но пока дыши. Просто я еще не придумал, что с тобой делать: с одной стороны ты брыжи портишь, но с другой... Батюшка находил в тебе пользу, а я с каждым следующим мгновением своего правления начинаю все больше уважать и ценить им сказанное и сделанное. Подумаю. Бенги!
Канцлер прытко вбежал в кабинет. Вот ведь старая дворцовая гвардия! Ни даже не покосится в сторону трупа, все внимание на императора, только на Токугари! Будет ли у него в будущем такой канцлер? И будет ли само будущее, чтобы его искать?
- Самостоятельно решила умереть, без позора и пыток. Я был не против.
- Хвала богам, Ваше Величество! Вы милосердны!
- Я деловит. А вернее - пытаюсь быть таковым. Вызови слуг... кого там надо... вели протереть, проветрить. Все же я слабоват против батюшки: сюда сегодня и завтра не вернусь, мутит, поработаю и посплю в своем кабинете. Вру. Ночую дома, с женой. Надо привыкать к новой жизни, хотя - есть ли смысл?
И вдруг канцлер распечатал рот и подал совет, хотя никто его об этом не просил:
- Есть, Ваше Величество. Есть в этом здравый смысл и прямая ваша правота. Прошу простить старика за дерзость слова.
- Дерзости особой не вижу, ты ведь и по должности обязан советоваться со мною, обсуждать. А у императора даже семейные дребезги принадлежат империи, скипетру и державе, трону. Несмотря на некоторые сомнения, Бенги, я тоже так считаю, как и ты сказал, но - почему? Вырази свое мнение и потом сравним его с моим. Оно уже готово и от твоего высказывания не изменится. Ну-ка?
Канцлер Бенгироми Лаудорбенгель поклонился по-служебному, то есть - быстро и неглубоко, прочистил горло дрябловатым кашельком.
- Если верить в плохое, если заранее сдаться - то победы не будет, Ваше Величество. Хоть о Мореве речь, хоть о тяжбе с соседями царства Бо Ин. То есть, конечно: поражения бывают и у свято верящих в свою правоту, здесь уж никуда не деться, жизнь такова. А вот чтобы устоять, победить - непременно надоб...
- Достаточно.
Канцлер прервал свою речь на полуслове и устремил бестрепетный взор на молодого владыку. Ничего было нельзя ни угадать, ни прочесть - у обоих - ни по лицам, ни сквозь ауру. Канцлер ответил государю искренне, но ни словом не коснулся иной половины вопроса, насчет того, зачем государю начать вдруг ночевать в спальне государыни, уже родившей ему наследника? Осторожен по-стариковски, но по-прежнему ловок.
- Достаточно, - повторил император. - Сразу видно, что нас с тобою, Бенги, на одной горульне воспитывали: я тако же мыслю. Без веры, без жажды, без отваги - ничего не взять. Да, отец был непревзойденно мудр...
- Воистину, Ваше Величество.
Токугари помолчал, испытующе поглядывая на старого слугу, соратника отца, одного из первейших сановников империи. Этого все равно придется менять, иначе первая половина правления будет схожа с бегом на костылях. А надобно учиться ходить на собственных ногах. И далее, чуточку погодя - придет черед Когори... Разбрасываться такими людьми все-таки нельзя, пусть себе живут, империи на пользу и ему на радость, но... Надо будет что-то придумать, как выбирать - кого взять, кого отставить...
- Бенги, вот кто мне нужен: писарь Мауруги Сул. Все забываю спросить - не сын ли он богини ночи?
Канцлер сделал удивленные глаза и засмеялся шутке молодого повелителя, хотя знал ее наизусть, ибо слышал много раз от старого.
- Пригони его, пожалуйста, ко мне в кабинет. Уж если весь день даром пролетел... ну, не совсем даром, в молитвах... так хотя бы вечером поспешим. Да и заодно смою с себя гадость предыдущих мгновений... - Токугари поморщился, избегая глядеть на кресло. - Первейшее лекарство от всего этого - работа. Пусть свитки захватит, реестры, ну, там... все, как он при отце делал. А сам здесь - не погнушайся, лично проследи, чтобы без следов и ничего лишнего не трогая. Нет, ну ведь она сама виновата... Тварь, отравительница! М-маленькое морево, богам ее в печень!
- Ваш писарь Мауруги Сул там, за дверью, Ваше Величество, ждет приказаний, все необходимое при нем.
- Отлично, дядюшка Бенги! - Токугари обошел, не глядя - словно зачарованный, словно не замечая, - кресло с трупом княгини, встряхнул канцлера за оба плеча и исчез из кабинета.
Старый канцлер, оставшись один, подковылял к столу, присмотрелся, не касаясь руками, к кувшину, к упавшему на ковер кубку... - Выгонит, все равно выгонит. Да, Пеля? Сошлет нас принц в имения, век доживать... Оно и к лучшему. - Канцлер поднес ладонь к сиреневым губам, свистнул в серебряный свисток, вызывая своих личных слуг, ожидающих в приемной, ибо его голос, в отличие от императорского, магических пределов кабинета не пересек бы.
